КОНСТАНТИН ДЕСЯТОВ. РАССКАЗЫ. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
На прОводах. Юмористический рассказ
Моя годовалая дочь в последнее время что-то крепко расшалилась и решили мы с женой приобрести для нашей наследницы манеж, дабы периодически ограничивать свободу ребячьих перемещений.
На мою печаль, местная торговая сеть манежами не располагала - в этом я убедился, потратив полдня на поиски. С последней надеждой исследую заборы с наклеенными на них объявлениями.
К великой радости, на одном из воззваний сообщалось следующее: - « срочно, в связи с отъездом, продам недорого… » И далее следовал перечень вещей, предлагаемых к распродаже, в том числе и манеж. Ещё ниже - адрес, который я спешно заношу в записную книжку, на радостях и на свою беду перепутав в названии улицы всего одну букву, в результате чего направился по совсем другому адресу и угодил на поминки директора местной филармонии, которого вынесли из апартаментов вперёд ноженьками пять часов назад. Но об этой своей оплошности я узнал несколько позже…
Иду, значит, за манежем, довольно споро отыскиваю элитный дом, нужную квартиру на втором этаже. Входные врата распахнуты, в жилище полно люду, многие в основательном подпитии. Скорбные лица, временами слышен умеренный, до сильного, плач. Оно и понятно - отмечается отбытие хозяев. Беспорядок, суматоха. Женщины снуют со снедью и горячительным из кухни в зал и обратно.
В зале за богато уставленными яствами столами плотно усажено до полусотни интеллигентного вида душ. Все при делах. И никто не заинтересуется мной. Осторожно останавливаю несущуюся с закусоном особу:
- Я по объявлению... По поводу манежа.
- Какой ещё манеж?
- Ну, это такая оградка для…
- Ах, оградка… Знаете что? А садитесь-ка за стол рядом вон с тем мужчиной. Это - Василий, сын Алексея Романовича. С ним и потолкуете. Кстати, как раз рядом с ним и местечко опустело, видите? - это обмякший от чрезмерных причащений наш батюшка, отец Евлампий, под стол сбрякал. Да вы не чурайтесь - люди здесь собрались знатные - сплошь музыкальная богема - коллеги Алексея Романовича, много лет творившие под его началом.
Женщина подвела меня к застолью, усадила рядом с Василием, что-то щебетнув тому на ухо.
- Значит, вы относительно оградки? - обратился ко мне хмельной Вася.
- Да, по поводу манежа. Или оградки - как угодно.
- Знаете, давайте сегодня не будем о делах. После установите… А вы, вероятно, из бюро ритуальных услуг?
- Верно, из бюро. Но только конструкторского.
- Давайте, выпьем с нами - сегодня в нашем роду печаль - отец, понимаете ли… - и он не смог досказать, затрясся в рыданиях.
- Я вообще-то не страстный поклонник Бахуса, но раз такое дело - давайте хряпнем за отъезд вашего папани,- я вздохнул, поднимая бокал.- За то, что бы на новом месте ему было комфортно!.. И давайте все же поговорим о манеже - меня интересуют его размеры, расцветка, цена, наконец.
- Опять вы о нём! - хозяин высушил полотенцем влажные щёки.- Да бог с ним, с манежем! Завтра подскочите, сторгуемся. Сегодня же мне не до загородок… Между прочим, оригинально же вы нарекли ограду - «манежем».
- Это не я так назвал. Французы.
Кто-то под столом больно оцарапал мою голень, из-под кромки скатерти показалась рука, а затем и борода попа:
- А подайте, отроки, священнослужителю ышо чарочку…
Я подал батюшке Евлампию его заказ и он, стремглав переместив водку в чрево, притянул меня к себе за галстук и молвил по секрету:
- Я ведь, сын мой, не потому скатился на пол, что стал от обильного излияния немощен. Я, бывало, и от штофа не косел. Просто я, когда в подпитии, под юбками у баб исподнее люблю разглядывать.
И святой отец нырнул под полог.
После того, как меня принудили выкушать вторую стопку, я, знаете ли, вполне освоился и уговаривать меня повторить уже не надо было. А вскоре я запамятовал - с какой целью я шел в этот дом. Выхлебав четвёртый или пятый стакашик, принялся я разглядывать мутные лица по периметру столов, желая определить - кто же из присутствующих есть покидающий нас Алексей Романович? Но что-то не определил.
Я по натуре - весельчак, а тут еще, подогреваемый парами алкоголя, вздумал устыдить провожающих, дескать, чего пригорюнились, домочадцы? Встретитесь еще со своим Алексеем Романычем - в гости он вас всех пригласит! Это, говорю, даже здорово, когда человек адрес меняет, стало быть, ему на новое место хочется. А вы тут нюни исторгаете…
Чёт не хорошо это так на меня воззрели очень много пар глаз, а старушенция напротив костлявым перстом у виска своего повращала. Не поняли, видать, добрых слов, исходящих от сердца.
Саданув для пущего куража еще единова, подмигнул я сидящей наискосок крале, подошёл, галантно пригласил деваху на тур вальса, а, получив оплеуху, силком выдернул её из-за стола и закружил, закружил молодуху в вихре танца, насвистывая что-то из Штрауса. А она: - Что вы? Что вы? Да как можно?!
- А, понимаю ,- говорю. - Допотопный вальс сейчас не популярен. А как тогда насчёт финно-угорских телодвижений - «летки - енки», к примеру? Схватил я её сзади за талию, принудил к танцу. Но едва мы сделали с пяток скачков - вырвалась дева, зарыдала, заперлась в ванной. И этот танец пришёлся ей не по вкусу, ну а «кан-кан» или «ламбаду» я не умею. В хате - зловещая тишина. Ступор. Только слышно как шалунишко-владыка юбками шелестит. Но тут привстаёт худосочный очкарик типично ботанического облика с немыслимыми диоптриями:
- Молодой человек, а как вы расцениваете предложение прокатиться до Кащенко? Думается, ваш визит в это заведение не будет для медперсонала большой неожиданностью,- и достаёт мобилу.
Послышались гневные шепотки:
- Да вынести его на лестницу!
- Да это, видимо, из братков, вот и вольничает. Тронь такого - через неделю с небольшим и по тебе девятины справят. Чует за собой силу - вот и изгаляется.
- А не прокурора ли это нашего, Пахом Потапыча, сын? Тот тоже до танцев больно охоч...
- Ну, ежли прокурора - пускай маленько попляшет.
Ничего не понимая, я вернулся за стол. Василий там уже мирно спал, используя вместо подушки услужливо выложенный на стол бюст соседской дамы. Из-под стола опять простёрлась евлампиевская длань с порожней стопкой - снова надо налить. Говорю ему:
- Слыш-ко, православный, ты бы тормознул. Тебе, поди, вечёр в храме службу править?..
Когда буза поулеглась, обратил я внимание на гитару на стене. На этом инструменте я недурно поигрывал. Сейчас-то, мыслю, унылые вы мои, я вас подразвлеку! А то сидите, как на похоронах, ей богу! А русскому застолью, между тем, издревле было присуще безудержное, разгульное веселье с плясками, шутками и лёгким мордобоем в конце. Народец вы филармонический, а посему музыкальный номер должны принять «на ура». Брамса, либо Сен-Санса я вам, конечно, не предложу, а вот нечто лёгкое, задорное вы, думаю, прослушаете с удовольствием.
Снял я с гвоздя гитару, встряхнул параллели струн и, мягко пританцовывая, запел, стараясь спародировать Апину:
- Ох, Лёха-Лёха! Без тебя так плохо…
Попеть мне не дали. Чего-то повскакивали с мест злобные мужики, бучу подняли. А я опять озадачился: в каком это месте исполняемого мною шлягера я сфальшивил, что вызвало столь бурное возмущение истинных ценителей музыки?
Поволокли меня к выходу. Пытаюсь протестовать, но силы явно неравны.
- Ну хорошо-хорошо, - говорю. - уж если я пришёлся не ко двору в силу своего низкого социального статуса, я уйду. Но сначала - выслушайте свежий анекдот про тёщу…
Послышались слова негатива:
- Неслыханное кощунство!
- Так надругаться над светлой памятью Алексея Романовича! Так осквернить древний ритуал поминовения!
- Да кто он все-таки есть таков?
- Он из похоронного бюро, вроде, - пояснил разбуженный побоищем Василий. - Ограду на могилу отца поставить вызвался.
- Да какую на хрен ограду, Вася? Её установили уже!
- Жулик это! Бомж! Плут и шаровик!..
Был поколочен я в тот день на славу.
Лежал я, униженный, помятый и не понятый и сразу протрезвевший в газоне у негостеприимного дома и думу думал: чем же всё-таки я не угодил землякам? Ситуацию прояснил вывалившийся из подъезда хорошо знакомый мне теперь человек в чёрной рясе:
- Во всём меру надобно знать, человече. Ну, выпил литру-две и будя. А то до того наклюкался, что страшную околесицу понёс, поминки Ляксея Романыча в балаган обратил!.. Знавал я покойника-то, золотой был человек - завсегда на опохмелку полсотни выделит… А тебе, уж коли пофартило на дармовщинку оттрапезничать, то следовало вести себя по-божески. Я эть и сам обманным путём здесь пировал. Никакой я не священник, прикидывался токо. Я дворником в ЖЭКе состою. И, как видишь, целёхонький, потому как не богохульствовал чрезмерно. Поел, попил вдоволь, да ещё и под столом покуролесил. Послезавтрева бабку Сидориху хоронить - туда пойду. Могу и тебя с собой взять…
И только тут я уразумел, что попал на проводы несколько иного рода! И, вообще, никакого манежа тут не продают.
Охая и кряхтя, поплёлся я к злосчастному забору, отыскал знакомое объявление и… рассмеялся! В объявлении была указана улица СОдовая, я же, по-невнимательности, отсканировал в блокнот - Садовая…
А манежик, отлежавшись и оправившись от побоев, я дочуре все же купил!
На улице СОдовой.
Контрасты бытия
В нашем многоквартирном «муравейнике» в одной из квартир – и горе, и радость одновременно.
Сегодня там отмечают девять дней со дня кончины старухи Александры. Сегодня же младшая дочь её принесла из роддома белый подпоясанный «конверт» с новорождённой.
Девочку нарекли Шурочкой, в честь бабушки, должно быть. И так уж вышло, что и отчества у обеих Александр одинаковые – Сергеевны. Фамилии только разнятся. Сказывают, умирающая шибко уж хотела внучку на руках повздымать. Не дождалась…
Занесли кроху-то домой, а та сразу в плач, словно смекнула, что на бабкины поминки угодила. Стоит на комоде, окаймлённая чёрной лентой, выцветшая фотография покойницы, улыбается на ней старая, будто радуется пополнению в роду.
И идут, идут в ту квартиру соседи да знакомые: кто - поскорбеть, кто - поздравить.
Прощай, Александра Сергеевна… Александра Сергеевна, здравствуй!
Лёгкая рука
При входе в городской парк скопился праздный люд-пожилой мужчина – инвалид бойко реализует билеты мгновенной лотереи Всероссийского Детского фонда.
По толпе гуляет слух: не далее, как вчера, здесь некий студент обогатился сразу на сотню тысяч. Желающих пополнить карман – хоть отбавляй.
Высокий солидный мужчина явно сошёл с ума – прикупил полсотни билетов, а, не вернув и четверти потраченных денег, заказал ещё столько же. Но опять промах…
К желающим испытать везение подошли двое детей, по–видимому, сестра с братом. Девчушке – лет семь, брату – и того меньше. Встали около распространителя иллюзий и глазеют на взрослые забавы. Солидный мужчина и обращается к тому крохе:
- Ну–ко, вытащи мне билетик, у тебя ручонка лёгкая.
Ребёнок охотно вытаскивает из барабана красочный четырёхугольник и отдаёт его заказчику. Тот нетерпеливо сдирает с билета защитный слой и видит надпись – «одна тысяча рублей». Тогда повеселевший мужчина просит мальчика вытянуть ещё два билета. Малыш с важным видом запускает руку в лотерейную гущу и «дарит» инвестору выигрыши в тысячу и пятьсот рублей.
Востребованность в услугах мальчика заметно выросла. К нему обратилась и молодая мама с той же просьбой. Благодетель долго, со знанием дела, ворошит билетики и вручает мамаше, как вскоре выясняется, пятьсот рублей.
Осчастливил малыш и ещё двоих человек к ряду, чем вызвал откровенное недовольство и зависть инвалида – реализатора билетов.
Тут сестрёнка этого провидца, достав из хозяйственной сумки пятидесятку, шепнула братику на ухо:
- Серёжка, давай и нам выиграй…
Серёжка опять вытащил два билета и отдал сестре. Девочка тщательно поскребла взятой у взрослых на прокат монеткой, но оба билета оказались безвыигрышными… Поняв это по выражению сестрёнкиного лица, мальчуган зашёлся в рыданиях. Сестрица и сама была не прочь расплакаться, но с трудом удерживала подкатившие слёзы. Она взяла Серёжку за руку и невесело проронила:
- Ну вот, и сходили в булочную… Что маме–то скажем?..
И они неспешно побрели прочь. Должно быть, домой.
Барабашка
Не так давно, коротая время в магазинной очереди, «подслушал» рассказ немолодой женщины, адресованный её подруге:
-…на следующий вечер кто–то снова барабанит в дверь. Пока я доплелась, открыла – глядь – опять нет никого. И так всю неделю, Маш!.. Я, было, подумала на соседского сорванца, что это он шкодит. Изловила я его на улице, за уши оттаскала… Но стучать в дверь продолжали! А как–то подобрала под своим порогом цветок обломанный. Не к добру всё это, думаю… Я, Мария, ни в бога, ни в чёрта не верую. Но как вспомнила, чтО пишут про полтергейст, так мне не по себе стало… Ну, ладно. Однажды набралась духу, села вечером на стул под дверью, в руках тяпку держу. А дверь-то незапертую нарочно оставила. Сижу, караулю… Слышу, стучат! Я вскочила, дверь распахнула, тяпка у меня на замахе уже… Вижу, Маша, сосед мой с первого этажа от двери как шарахнется! Весь бледнёхонький, напуганный такой, в руке – цветы… Когда–то мы с ним вместе на заводе работали. Тихоня, скромник. Степаном звать. Как–то раз, прямо в цеху, сделал мне предложение. Отказала я ему – не нравился он мне. За мной тогда начальник смены ухлёстывал… Ну и вот, значит, этот Степан в прошлую зиму поменял свою двухкомнатную квартиру в центре на однокомнатную в нашем доме… Вот и ходил с букетиком, стучался в мою дверь. А отваги на разговор не хватало – убегал... А я, дура, на нечистую силу грешила…
- Ну и как, отучила его стучаться? - разочарованно спросила Мария.
- Да. Достукался он. Теперь на одной жилплощади проживаем. В мае расписались…
Тебе
Утро крадче проникнет в оконце,
Заберётся к тебе на кровать.
Первый лучик влюблённого солнца
Станет щёчку твою целовать.
Ты ответишь на ласку такую -
К солнцу руки протянешь в любви...
Захотелось и мне поцелуем
Ранью губы твои разбудить.
